58 лет назад, 15 сентября 1959 года началась первая поездка руководителя нашей страны в Соединенные Штаты Америки. По приглашению тогдашнего президента США Дуайта Эйзенхауэра советский лидер Никита Хрущёв почти на две недели отправился за океан.

В ходе этой поездки стороны не заключили никаких эпохальных соглашений, но визит, тем не менее, стал историческим. И по насыщенности программы — помимо Вашингтона и Кэмп-Дэвида, советский гость посетил также Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Сан-Франциско и другие города. И по небывалому вниманию мировой прессы — поездку коммунистического лидера в «логово империализма» освещали по меньшей мере 2,5 тыс. журналистов. 

Как встретила и чем поразила его Америка? Об этом в эксклюзивном интервью АиФ.ru рассказал сын Н.С.Хрущёва, историк и публицист, профессор Университета Брауна (США) Сергей Хрущёв. 

Виталий Цепляев, АиФ.ru: Сергей Никитич, с каким настроением ваш отец тогда полетел в Америку? Было ли ему по-человечески интересно увидеть своими глазами страну, которую он обличал с трибун как злейшего врага СССР? 

Сергей Хрущёв: Никита Сергеевич был человек очень любознательный, поэтому для него это была весьма интересная поездка. Он хотел понять, как Америка работает. Кстати, при всех наших конфликтах, он не рассматривал США как какого-то абстрактного врага. Да, Америка была (и по сей день остается) нашим противником, но это и самая развитая страна мира, у которой можно многому научиться. С таким настроем отец и отправился за океан.

— Как его там принимали — настороженно и с опаской? Насколько я знаю, визит проходил негладко. 

— Проблем, «камней» в этом визите было действительно много — подводных и надводных... Президента Эйзенхауэра с самого начали в Америке стали ругать со всех сторон — зачем, мол, он позвал в гости нашего врага. Это как если бы Трамп сейчас пригласил Путина — была бы такая же реакция. Эйзенхауэру пришлось врать и изворачиваться, говорить, что на самом деле он Хрущева собирался пригласить только после того, как тот выполнит какие-то условия, но замгоссекретаря всё перепутал и передал «неправильное» приглашение... На самом деле, конечно, ничего этого не было, Хрущева пригласили приехать без каких бы то ни было предварительных условий.

Я был с отцом в этой поездке. И помню, как впереди кортежа прошла машина с плакатом, где было написано: не проявляйте к Хрущеву никаких чувств, особенно положительных. И поэтому нас встречала такая... настороженная толпа. Американцам же долго внушали, что СССР — враг, что «хороший коммунист — мертвый коммунист». Но Хрущеву удалось эту атмосферу полностью перевернуть. К концу визита он стал главной звездой, героем всех медиа. Он всем улыбался, пожимал руки — можно сказать, вел себя очень по-американски. И американцы увидели, что это не какой-то жуткий монстр, а нормальный человек, который улыбается, смеется, всем интересуется. Он с удовольствием отвечал на все вопросы журналистов. Это не значит, что он заискивал. Напротив, Хрущев постоянно подчеркивал, что он руководитель сверхдержавы, за которой стоит полмира, и вы — американцы — должны это всегда учитывать.

И Эйзенхауэр, и Хрущев действительно хотели наладить отношения между двумя странами, чтобы мы подальше отошли от грани войны... Но накладки во время визита, конечно, были. Пресса, например, регулярно атаковала отца одним и тем же вопросом: почему вы хотите нас похоронить? Имея в виду его ошибочно переведенную фразу, когда Хрущев цитировал «Коммунистический манифест» Карла Маркса, где пролетариат назван могильщиком капитализма. Но переводчик Виктор Суходрев так перевел это высказывание, что на Западе все восприняли его буквально. И вот Хрущев ответил на этот «коварный» вопрос один раз, второй... А потом разозлился: «Ну что вы все об одном и том же меня спрашиваете? Я уже всё объяснил — читайте свои же газеты!»

Когда мы прилетели в Лос-Анджелес, тамошний вице-мэр оказался очень антисоветски настроенным человеком. На обеде он затеял разговор всё на ту же тему: вы нас хотите похоронить, а мы будем с вами всеми силами бороться... И Никита Сергеевич в какой-то момент вспылил: «Раз вы так себя ведете, так принимаете своего гостя — я сейчас сажусь в самолет и улетаю». После чего пошел вместе с членами делегации в свой номер в гостинице, сел на пуф и стал нарочито громко (понимая, что его всюду прослушивают) возмущаться: такие-сякие, мол, эти американцы. Бранных слов, впрочем, не употреблял — не любил их ещё с тех пор, как работал в Донбассе. Но звучало это очень эмоционально. Помню, жена Громыко смотрела на Никиту Сергеевича и всё порывалась ему что-то сказать, как-то успокоить. А он стал пальцем в потолок показывать, делая знак — это я всё не для вас говорю, а для тех, кто прослушивает. 

Он рассчитал верно: про эмоциональное «выступление» в гостинице доложили американскому президенту, и тот ночью позвонил мэру Сан-Франциско Кристоферу: дескать, этот сукин сын из Лос-Анджелеса пытается испортить мне всю мою международную политику, давай помогай это исправлять. И мэр Сан-Франциско выступил по телевидению, а потом пришел с большим букетом встречать Хрущева на вокзале. Представьте себе сцену: худой двухметровый мэр пожимает руку маленькому толстенькому Хрущеву. Отец ещё был напряжён, ждал каких-то новых провокаций. А мэр как раз задает вопрос: г-н Хрущев, а где ваш босс? Тот ничего не понимает — какой еще босс? Что за ерунда опять начинается? И в этот момент мэр улыбается и говорит: это мы с вами считаем, что мы большие люди, а вот они, наши настоящие начальники: мой босс — моя жена — ждет вашу жену с букетом в руках... После этих слов атмосфера мгновенно разрядилась, Хрущев сразу «оттаял». У них с Кристофером, кстати, потом сложились хорошие отношения. Американец побывал в СССР, а после смерти отца приезжал на Новодевичье возложить цветы на его могилу...

— Что в той первой американской поездке произвело на Хрущева самое яркое впечатление? Ведь среди прочего он съездил на ферму, где выращивают кукурузу, был на киностудии...

— С фермером Гарстом, автором новых сортов гибридной кукурузы, увеличивающих выход полезного продукта в 2-3 раза, Никита Сергеевич был знаком давно, тот еще в 1955 году приезжал в Союз и рассказывал о своих достижениях. На этот раз Гарст показал ему ферму — довольно большую, кстати. Помню, отец спросил — а сколько народу у вас работает? Фермер отвечает: я и четыре моих сына, плюс еще для уборки урожая нанимаем несколько сезонных работников. Отец восхитился: надо же, у нас бы человек двести на такой площади работали. И попросил разрешения прислать ему советских механизаторов — за опытом.

Но и помимо фермы его много что еще интересовало. В том числе и важные в быту, мелочи. Например, он зашел в супермаркет и увидел, что можно продавать товары без продавцов. У нас о таком и понятия не имели. Вскоре первый супермаркет появился в Москве. На фирме IBM отца завели пообедать в кафе, где его поразили столики с пластиковым покрытием без скатертей и самообслуживание. Ведь в Советском Союзе в то время даже в самой последней столовой бегали официанты. Никита Сергеевич посмотрел на это кафе и сказал: как удобно, когда пластиковые столы, протер — и чисто, никаких заляпанных скатертей, не надо официантов держать. И опять же, эти новшества потом стали вводить у нас...

В первый раз в жизни Хрущев полетал в Америке на гражданском вертолете. Когда Эйзенхауэр предложил ему совершить такую прогулку, отец спросил — не боитесь, мол, мне-то все говорили, что это опасно? Но тот отца успокоил. Никита Сергеевич пролетел и решил, что в СССР тоже надо внедрить такие же пассажирские вертолеты — после чего завод Миля их сделал.

А еще он очень долго расспрашивал президента о политической структуре Америки — почему он не хочет избираться на свой пост в третий раз. Эйзенхауэр объяснил, что Конституция не разрешает. Тогда Хрущев посоветовал ему поменять Конституцию — мол, народ вас любит, выберет еще раз! Но Эйзенхауэр убеждал его — нельзя, мол, на третий срок, приводил весомые аргументы. И отец, надо сказать, проникся его аргументацией. Когда вернулся в Москву, он поставил вопрос, чтобы и в нашей стране ввели ограничение для высшего руководителя — не больше двух сроков. Это, надо сказать, встретило страшное сопротивление. Положение о двух сроках включили было в проект новой Конституции, но после того как отца сняли с должности, эту идею забросили.

— Какие выводы ваш отец сделал для себя после этой поездки? Изменил ли свои представления о Западе, о рыночной экономике? 

— Главный вывод — с Западом можно иметь дело, но мы должны быть сильными, иначе американцы живо сядут на шею. В таких условиях мы должны быть с США в хороших, дружеских отношениях, учиться у них. Потому что не та политическая система победит, которая будет иметь больше ракет и танков, а та, которая предоставит лучшие условия жизни для людей. И отец пытался этого достичь... Что касается рыночной экономики, то он пытался нашу экономику децентрализовать, в 1957 году ввел совнархозы. А в последние годы, пришел к выводу, что во главу угла надо поставить материальную заинтересованность, то есть прибыль, а право принятия решений делегировать директорам предприятий. Но все эти новации опять же застопорились после отставки Хрущева.