Найти ответ на этот вопрос пытаются историки, политики, деятели культуры. Своеобразную попытку предприняла и Третьяковская галерея, где открылась выставка «Некто 1917».
На выставке представлены работы художников, написанные до и сразу после революции. Название выставки подчёркивает парадокс произошедшего: и Февральская (демократическая) революция, и последовавшая за ней Октябрьская (большевистская) оказались для культурного слоя России полной неожиданностью.
Что поражает на выставке? Прежде всего удивительная отстранённость художников от реалий повседневной жизни. Несмотря на то что в стране уже царила гражданская смута, а в деревнях начались бунты крестьян и поджоги помещичьих усадеб, они в массе своей продолжали пребывать в иллюзорном мире «святой Руси» и рассуждать о «народе-богоносце» - носителе неких особых нравственных ценностей.
Посетителей «Некто 1917» встречает огромное полотно М. Нестерова «На Руси» («Душа народа»). На переднем плане светловолосый отрок и юродивый, ведущие народ в воображаемую «святую Русь». В советские времена картина хранилась в запасниках и появилась в экспозиции Третьяковки лишь во времена оттепели. Умиление матушкой-Россией присутствует и в портрете императора Николая II кисти Б. Кустодиева. Император (ну вот-вот замироточит) изображён на фоне Кремля и ликом больше похож на святого, чем на властителя страны, находящейся в состоянии кровопролитной войны и смуты.
Столь же умильны и изображения крестьянской жизни на полотнах З. Серебряковой («Жатва», «Беление холста») и картины купеческого и народного быта на полотнах Кустодиева («Свадебный пир», «Масленица»). В. Кандинский, несмотря на весь свой авангардизм, в революционные дни 1917-1918 гг. продолжает писать «Дам в кринолинах», «Даму в золотом платье». Н. Рерих (ещё не подозревая, что после победы Октября окажется в эмиграции) пишет пейзажные идиллии («Три радости», «Святой остров»). Пожалуй, именно в творчестве Н. Рериха идеализм интеллигенции достиг своего апогея. Он даже пытался соединить несоединимое - коммунизм с буддизмом, называл Ленина «махатмой» и в порыве идеализма пытался вернуться на родину в разгар большого террора 1938 г., но нарвался на отказ Сталина.
Живописцы К. Сомов, А. Бенуа, К. Коровин, И. Бродский, И. Машков, П. Кончаловский пишут фантастические пейзажи, дворцовые интерьеры, роскошных женщин в мехах тогда, когда в Петрограде пьяные солдаты, сбежавшие с фронта, вламываются в дома горожан.
Уход от реальной жизни и погружение в мир прекрасного заметны и в кинематографе тех времён. В стране, ведущей кровавую войну, в год выходит до 500 фильмов. Большая часть из них рассказывает о буднях аристократов, куртизанок, салонных знаменитостей. На киноафишах, представленных на выставке «Некто 1917», мы видим названия фильмов, которые могут вызвать лишь ироничную улыбку: «Забыты нежные лобзанья», «О ночь, полная неги», «Отцвели уж давно хризантемы в саду». Есть и комедии - «Тёща в гареме», «Красивые ножки».
«Заговор» обречённых прервал в 1918 г. Илья Репин. Пользовавшийся славой реалиста, он и в эти смутные годы не изменил себе. С радостью принявший Февральскую революцию, после Октябрьской он протрезвел. Его картина «Большевики» - первое художественное осмысление новой реальности. В центре полотна - жирный большевик, отнимающий хлеб у голодного ребёнка. Образ, безусловно, карикатурный, но в нём просматривается лик новой власти.
Отрезвление приходит и к другим художникам. Кустодиев создаёт свою версию «Большевика». На полотне - огромный детина с красным знаменем в руках, который буквально давит сапогами городскую толпу. Трагизм просматривается и в картинах К. Петрова-Водкина. Будучи изначально эсером, он вполне вписался в советскую систему. Наблюдая систему изнутри, он продолжал верить, что «Богоматерь укротит злые сердца». Интуиция художника берёт-таки верх над идеологией: его персонажи с ликом Богородицы имеют растерянный, отстранённый вид. Объективности ради замечу, что имелось немало и других, «непрозревших» художников, продолжавших воспевать новую власть. Но не о них сейчас речь.
«Некто 1917» оставляет двойственное впечатление. Глядя на полотна, понимаешь, что художники, интеллигенция в целом, увы, не способны предотвратить беду. И фраза Достоевского «красота спасёт мир» не более чем абстрактное размышление. Политики, особенно если они вооружены агрессивной идеологией, увы, побеждают художников. Обманутые, они способны лишь с опозданием оплакивать разрушенные мечты и идеалы. Так случилось с Буниным, опубликовавшим в эмиграции свои знаменитые «Окаянные дни». Так было с «Несвоевременными мыслями» Горького. Так было и с высланными из России философами, постигшими глубину своих заблуждений по поводу «особливости Русской земли» лишь в изгнании...
Но выставка «Некто 1917» свидетельствует и о другом: о том, что искусство может подавать сигналы о приближении национальной катастрофы. Нужно учиться распознавать их.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции